Видимо, не за горами те времена, когда в обычную больницу без личного адвоката уже не сунешься. Столько там приходится подписывать бумаг

А что же Минздравсоцразвития? Ведь не мог же без его ведома распространиться и начать массовое хождение этот документ. Как выяснилось, единых требований, утверждённых этим ведомством, нет. Есть только рекомендованные формы, например согласия на аборт и наркоз.

- В каждой больнице сочиняют то, что считают нужным, — говорит Евгений Козьминых, юрист, кандидат медицинских наук, директор Пермского медицинского правозащитного центра. — Широта взглядов вызывает порой тихий ужас. Я видел договоры, где больной давал согласие практически на всё — от хирургического вмешательства и переливания крови до возможной аллергической реакции с летальным исходом.

На вред согласен?

В кругу медиков-юристов ходит байка. Мужчина, обратившийся к стоматологу, вынужден был подписать стандартный для всех пациентов этой больницы бланк. В документе он давал разрешение на целый ряд лечебных действий, в том числе и… аборт. При всей анекдотичности ситуации врачи действуют в рамках закона.

— Требуя подписать согласие, медики соблюдают право пациента на информирование, — говорит Евгений Козьминых. — Закон обязывает разъяснить суть лечения и связанные с ним риски. Но это делается не всегда добросовестно.

Проявляя такое рвение к исполнению закона, эскулапы как будто забывают главное — Конституция даёт каждому гражданину прежде всего право на качественное лечение, а не на консультирование и информирование. Ведь договор об оказании плохих услуг — это абсурд! Александр Саверский, председатель Общественного совета по защите прав пациентов Росздравнадзора, считает, что «бумажка, которая называется «информированное согласие», где больной соглашается с последствиями лечения, вплоть до летального исхода«, — доказательство того, что человека вообще не информировали должным образом. Более того, это удобное средство психологического воздействия. Дал расписку о согласии, и жаловаться потом вроде бы неудобно». А жаловаться можно и нужно!

— В тексте врачи часто намеренно указывают все возможные и невозможные реакции, за которые они якобы не несут ответственности, — подтверждает Алексей Панов, директор Центра медицинского права, член Общественного совета по защите прав пациентов Росздравнадзора. — И если произойдёт осложнение в рамках, оговорённых документом, то компенсацию с клиники взыскать невозможно. Вроде как вред причинён с согласия пациента. Но если операция была сделана технически неверно, то подписанное согласие, как бы хитро и заковыристо оно ни было составлено, судом во внимание не принимается.

— У нас недавно было два похожих судебных разбирательства — пациенты были недовольны результатом косметологической операции, — рассказывает Евгений Козьминых. — Экспертиза установила, что нарушений в действиях врачей нет, а шрамы и покраснения связаны с реакцией тканей самих пациентов. Но суд всё равно взыскал с клиники компенсацию морального вреда. В одном случае 1,5 тыс. рублей, в другом 3 тыс. (Это не опечатка, такие мизерные компенсации — обычная практика российских судов в отличие от западных, присуждающих пострадавшим десятки и сотни тысяч долларов. — Ред.), потому что согласие хоть и взяли, но не указали в нём возможные последствия в виде рубца и покраснения.

Договор — как приговор

Распростра-нённая практика — заставлять пациентов подписывать согласие на любые манипуляции и их последствия, когда их везут на каталке в операционную. Бывает, что люди, очнувшись от наркоза, вообще не помнят, что ставили где-то свою подпись.

— Да я бы тогда что угодно подмахнула! — вспоминает Ирина, которой документ выдали в роддоме прямо на родильном столе. — Ребёнок оказался крупнее, чем предполагали врачи, роды шли тяжело, давление зашкаливало, сказали, надо делать кесарево. Было страшно, руки тряслись, текст вообще не помню, что-то было там о риске повредить во время операции другие органы.

— В данном случае достаточно устного согласия на операцию, — считает Евгений Козьминых. — Но даже если бы женщина отказалась подписать документ, врачи обязаны были сделать всё возможное для спасения её и ребёнка. Закон требует получать согласие пациента в письменной форме только в исключительных случаях: при оказании психиатрической помощи, изъятии и пересадке донорских органов, искусственной инсеминации, стерилизации, участии в клинических исследованиях и лечении в учреждениях Федерального медико-биологического агентства. Во всех остальных случаях согласие можно не подписывать. Врач на словах объясняет суть лечения, делает запись в истории болезни, что на все вопросы пациента он ответил.

Но что же делать, если врачи грозятся не лечить вас, пока не подпишете согласие? Ищите другую больницу и другого врача. Если времени и возможностей у вас для этого нет и лечение требуется срочно, отказ лечить без подписания согласия можно приравнять к неоказанию медицинской помощи. А это уже уголовная статья. Госпитализация проводится на основании страхового полиса гражданина, без всяких прочих условий и выкрутасов.

— Взялись оказывать человеку медуслуги — нечего писать, что они будут некачественными, — возмущается правозащитник Любовь Самойлова. — Порядочные врачи заключают с пациентом гражданско-правовой договор с нормальным текстом: я тебе услуги — ты мне деньги, и осложнения перелечиваются за счёт медиков.

Остаётся добавить, что и госорганам, отвечающим за здоровье россиян, пора обратить внимание на такие странные «документы».

Юлия Борта

Заметили опечатку? Выделите ошибку и нажмите Ctrl+Enter.