Самое главное в жизни любого человека – это семья. Семья – это дети, а детям нужно образование и общение. И если так случилось, что у ребенка ограниченные возможности для развития, ему все равно нужно образование и важно общаться ос сверстниками. Во всем мире к обучению таких детей давно и с успехом применяют инклюзивные подходы, в Бурятии же термин «инклюзивное образование» для большинства звучит как абракадабра. Пока лишь 3 школы и несколько детских садов применяют в своей работе инклюзивные элементы. Насколько в республике востребован такой вид обучения, как развивается, каковы его перспективы - корреспонденту ИРА «Восток-Телеинформ» рассказала руководитель Бурятского регионального общественного фонда инвалидов-колясочников «Общество без барьеров» Эржена Будаева.

- Эржена Хышиктуевна, когда в Бурятии впервые зашла речь об инклюзивном образовании?

- Основателем инклюзивного движения в Бурятии стала Галина Горбатых, ныне заместитель председателя Бурятского регионального общественного фонда инвалидов-колясочников «Общество без барьеров», это было в 2004 году. Стартом послужил проект московской организации «Перспектива». Это был международный проект, объединявший инвалидов из Армении, Азербайджана, Узбекистана, Грузии, Абхазии. В его рамках проходили тренинги, в школах проводились уроки доброты, семинары на тему инклюзивного образования. Мы проводили республиканские форумы, где обсуждалось – а нужно ли нам инклюзивное образование как таковое? Признаюсь, поначалу мы встретили крайнее неприятие, вплоть до того, что даже термин «инклюзия» у нас не принимали и спрашивали, зачем нам еще одно иностранное слово, почему нельзя говорить «интегрированное», «совместное» или «доступное». Но инклюзия – это, все же, международный термин, и ни один другой не объясняет так четко проблему. Ведь слово интеграция означает не совсем то, о чем мы говорим. Интеграция – это объединение каких-либо частей, а дети никогда не были частью школы. Поэтому их надо включать туда, отсюда инклюзия – от англ. «Include», что значит включать. Но согласитесь, термин «включенное образование» звучит еще хуже.

Было неприятие и самого принципа. С 1930-х годов в стране последовательно внедрялась система специализированных школ. Ты не такой, как все? Значит, должен обучаться отдельно. Но если довести эту систему до логического завершения, то получится, что нужно собрать всех заикающихся детей в одну школу, гиперактивных детей – в другую, детей, стесняющихся говорить на публике – в третью… Это абсурд.

- Не без помощи СМИ складывается впечатление, что инклюзивное образование в Бурятии находится на подъеме. Так ли это?

- Ну, если сравнивать Бурятию с соседними регионами, то инклюзивное образование здесь на более продвинутом и высоком уровне. В некоторых городах даже слова такого еще не знают, нет активных общественников, родителей, которые бы занимались этой достаточной нетрадиционной инновационной формой образования, в этом плане у нас ситуация, конечно, лучше. Если же сравнивать нас с Москвой или с Самарой, Архангельском или Карелией, то мы явно отстаем. В развитии инклюзивного образования силен субъективный фактор: многое, если не все зависит от того, есть ли в том или ином регионе активные родители, активные люди с инвалидностью. Там, где правительство относится с пониманием к этому вопросу, там он решается – принимаются законы на местном уровне, открываются экспериментальные площадки, принимаются законы о нормативах на обучении детей-инвалидов в обычных школах (Архангельск, Москва, Петрозаводск, Самара).

- В Бурятии такие школы все в Улан-Удэ?

- Пока да. Три школы, которые внедряют у себя эти особые инклюзивные подходы – это школы №4, №47 и только начинает пока школа №13. У нас была еще одна школа №65, но по некоторым причинам она перестала интересоваться этим направлением. У них есть дети-инвалиды, но никакого особого внимания к ним там теперь не уделяют. Считаем, что на подходе школа в Кяхте, единственная в Республике. построенная с учетом всех норм безбарьерной среды. Школа открывается 1 сентября этого года, туда уже собирается пойти несколько детей - инвалидов. Среди детских садов есть попытки, но и тут все зависит от того, насколько родители смогут настоять, насколько смогут убедить директора детского сада принять ребенка-инвалида и найти к нему подходы.

В целом, можно говорить о том, что в Бурятии наблюдается так называемая стихийная инклюзия. Это когда нужных условий в школе никто не создает, а дети-инвалиды там учатся. Ведь не везде есть специализированные школы: только в Улан-Удэ есть такая сеть. Не думаю, что родитель из Северобайкальска согласится без опаски отправить своего семилетнего ребенка в интернат в Улан-Удэ.

Пока мы не можем сказать, что в Бурятии есть хотя бы одна стопроцентно инклюзивная школа. Извините, нам пока до инклюзии, как до Луны. Ведь инклюзивная школа - это когда соблюдены все условия безбарьерной среды, когда подготовлены специалисты, когда есть тьюторы - люди которые сопровождают детей с особыми образовательными потребностями, когда коллектив готов к принятию таких детей, когда сами дети готовы, так же как и родители детей без инвалидности. Вот тогда школа может называться инклюзивной.

Есть и еще один фактор: инклюзивность школы тесно связана с инклюзивностью самого общества. А мы с вами сегодня хорошо видим, как люди с инвалидностью, носители других культур или приверженцы иных религий, дети из бедных семей – как все они в большей или меньшей степени исключены из общества. Инклюзивное образование ведь касается не только детей-инвалидов, просто они являются самой «видимой» группой. На самом деле таких групп порядка 15-16-ти, в современной образовательной системе около 15% детей имеют отклонения от так называемой «нормы». Это либо одаренные дети, либо девиантные, с расстройством поведения, либо это дети, приехавшие в Бурятию из-за рубежа, которые ни слова не знают на русском. Ко всем ним всем нужны особые подходы. Но у нас пока царствует «Его Величество стандарт», и система образования, которая не под ребенка приспосабливается, а, скорее, наоборот. В итоге же ребенок либо вытесняется из коллектива, либо переводится на класс ниже, либо занимается с репетитором, либо переводится в надомную школу и так далее.

- Сколько детей с инвалидностью сегодня нуждаются в инклюзивном образовании?

- Министерство образования не так давно проводило опрос среди родителей детей с инвалидностью на тему того, кто из них хочет учиться в обычной школе. Наизусть результаты не помню, но только примерно 30 с лишним ребят со всей республики изъявили желание учиться в обычной школе. Об этом мы узнали на совете по делам инвалидов и на комиссии по правам человека. Там мы ставили вопрос о том, что деньги должны идти за ребенком туда, где он учится. К примеру, ребенок-инвалид учится в специализированной школе, где на него приходится порядка 60 тыс. рублей. Как только он переходит в неспециализированную школу, на него деньги начинают выделяться уже по другим нормативам - 12 тысяч на ребенка. При этом ребенок не перестал быть инвалидом, он не выздоровел срочно, он просто перешел в другую школу – через дорогу. С этой несправедливостью мы много лет боремся.

- А как обстоит дело с образовательной базой? Насколько я понимаю, никакого специального закона пока нет?

- Нет, закона специально по инклюзивному образованию у нас нет. Но у нас есть хорошая новость - в Народном Хурале Бурятии принят закон, который на 20% повышает норматив финансирования для детей с инвалидностью, обучающихся в общеобразовательной , массовой школе. И теперь, если, к примеру, в школе №19 (по данным за прошлый год) училось 19 детей с инвалидностью, на каждого из которых выделялось по 12 тысяч рублей, то новому закону на каждого учащегося добавляется по 20 % от этого норматива. В итоге, на эти деньги можно завести ставку тьютора или ставку специалиста по работе в особыми детьми. Это хотя бы что-то, какой-то шаг вперед. Скромный шаг, добиваться которого пришлось больше трех лет, но шаг!

- Какую роль играет государство, в частности, в лице министерства образования республики?

- Система внедрения инклюзивного подхода в республике начала работать, но настоящей помощи от государства нет. Есть и события, внушающие надежду. Так, в прошлом году улан-удэнский горсовет выделил 90 тыс. рублей на покупку тренажеров для детей-инвалидов, которые на физкультуре не могут бегать вместе со всеми. Еще пример: у нас есть девочка, Вика Сидоренко, с инвалидностью, у которой интеллект сохранный, речь хорошая, просто руки не слушаются. Мы обратились к депутату Владимиру Евгеньевичу Сактоеву, который приобрел для нее ноутбук и Вика начала писать и выполнять письменные задания. Мальчик, Женя Кушнарев, не мог писать в тетрадке из-за астигматизма, для него приобрели грифельную доску. И пока все вот так решается, в частном порядке. Наше министерство образования не «против» инклюзивного образования, но и особо не «за». Конечно, они участвуют в форумах по инклюзивному образованию, в наших мероприятиях, они выпустили за свой счет пособие по инклюзивному образованию и распространили его по школам, затем выделили автобус для экспериментальной школы в Северобайкальске (эта школа ныне закрыта). Вместе с ними мы разрабатывали закон по финансовым нормативам для школ. Но до сих пор в министерстве образования и науки РБ нет человека, который отвечал бы за развитие инклюзивного образования. Нет плана, по которому министерство развивало бы инклюзивное образование в республике. Думаю, руководители министерства образования еще недостаточно сами убеждены. Такая пассивность Минобраза Бурятии, возможно, объясняется позицией Минобраза России: там очень боятся за систему специализированных школ. Боятся, что она каким-то образом разрушится из-за введения инклюзивного образования. Но мы - то не против таких школ, просто считаем, что у родителей должен быть выбор.

- Вы сказали о школе в Кяхте, полностью приспособленной для детей с инвалидностью. Значит, это все же возможно?

- Вы знаете, мы случайно узнали о планах строительства новой школы в Кяхте. Узнали, что проводится тендер и меня поразила сумма – на новую школу выделялось 400 млн рублей. Мы написали письмо в министерство образования и попросили создать в этой школе безбарьерную среду, на что пришел ответ, что там предполагается строительство пандуса, широкие двери. Мы пожаловались президенту, поставили этот вопрос на совете по делам инвалидов, и Вячеслав Владимирович согласился с нами. В итоге строителям пришлось пристраивать лифтовые шахты, заказывать подъемники, связываться с проектировщиками. Представители фонда 24 июня этого года ездили на открытие первой в Республике безбарьерной школы. Отмечу, что школа получилась огромная, красивая, длиной где-то 200 метров, настоящий дворец.

- Есть мнение, что обычные дети жестоки к сверстникам с отклонениями, и подчас сами родители опасаются отдавать своего ребенка-инвалида в обычную школу...

- Что скрывать, такие случаи бывают. Например, ребенок-инвалид пришел в седьмой класс обычной школы. Если до этого никто не работал ни с детьми, ни с учителями, ни с родителями, то ребенка будут дразнить, могут обзывать, сделать изгоем. На Западе, где инклюзивное образование уже обычное дело, детей с инвалидностью дразнят так же как и всех обычных детей, не больше. Просто дети привыкают к сверстникам с инвалидностью. Но это западная практика, когда мы начали работать в четвертой школе, боялись нехорошей реакции. Однако ребята объединились вокруг детей с инвалидностью. У особых ребятишек появились друзья. Недавно одна девочка-колясочница поехала на лечение и вся школа собирала деньги ей в помощь.

Мы разрушаем миф о том, что дети с инвалидностью должны учиться только в специализированных школах. Что очень не нравится людям из таких школ. Чтобы не перегружать учителей, мы настаиваем на том, чтобы применялась международная норма - не больше двух или трех таких детей на класс.

Есть феномен, который мы никак не можем понять. В маленькой школе, коей является четвертая, легче внедряются инклюзивные подходы, чем в больших (как 65-я). Речь идет об отношении администрации, понимании коллектива, о настрое детей, которые там учатся.

- Как вы думаете, что нужно сделать, чтобы такое инклюзивное образование перестало вызывать настороженную реакцию?

- Нам надо перестроить мышление. Тогда наступит следующий этап – это когда в обычных школах смогут учиться дети с синдромом Дауна, с несохранным интеллектом. И когда они поведут себя не так как все, никто не засмеется над ними, а наоборот, поможет, если надо. Это будут совсем другие дети, другая молодежь. Мы хотим, чтобы это время скорее наступило, для этого и работаем.

Я хочу, чтобы нас правильно поняли: мы не хотим закрыть всех детей с инвалидностью только в коррекционные или только в обычные школы. Нужно, чтобы у системы образования появилась гибкость. Сегодня инклюзивное образование - падчерица системы образования, такая Золушка, которая сама по себе работает, и никто не прилагает усилия, никто не выражает заинтересованности. Кроме родителей и нас, активистов. Система образования остается индифферентной, на позиции «прорветесь, значит прорветесь». Что-то должно меняться, если мы хотим идти вперед.

Александра Шагдарова, для ИРА «Восток-Телеинформ».

ДРУГИЕ ИНТЕРВЬЮ МОЖНО ПОСМОТРЕТЬ ЗДЕСЬ